Неточные совпадения
— Да как вам сказать, Афанасий Васильевич? Я не знаю, лучше ли мои обстоятельства. Мне досталось всего пя<тьдесят>
душ крестьян и тридцать тысяч денег, которыми я должен был расплатиться с частью моих долгов, — и у меня вновь ровно ничего. А главное дело, что дело по этому завещанью самое
нечистое. Тут, Афанасий Васильевич, завелись такие мошенничества! Я вам сейчас расскажу, и вы подивитесь, что такое делается. Этот Чичиков…
— Ты вся — солнечный луч! — сказал он, — и пусть будет проклят, кто захочет бросить
нечистое зерно в твою
душу! Прощай! Никогда не подходи близко ко мне, а если я подойду — уйди!
— Не иначе это, что
нечистый, — сказал садовник, — разве сам человек может вздумать
душу загубить? Так-то у нас человек один… — и садовник начал было рассказывать, но поезд стал останавливаться.
— «А спроси, — отвечаю ей, — всех господ офицеров,
нечистый ли во мне воздух али другой какой?» И так это у меня с того самого времени на
душе сидит, что намеднись сижу я вот здесь, как теперь, и вижу, тот самый генерал вошел, что на Святую сюда приезжал: «Что, — говорю ему, — ваше превосходительство, можно ли благородной даме воздух свободный впускать?» — «Да, отвечает, надо бы у вас форточку али дверь отворить, по тому самому, что у вас воздух несвежий».
— Перед вами нечего таиться, — сказал он, вдруг оборотившись и неподвижно уставив на них глаза свои. — Знаете ли, что
душа моя давно продана
нечистому.
Правда, ты взял
нечистыми чарами твоими власть вызывать
душу и мучить ее; но один только Бог может заставлять ее делать то, что ему угодно.
Всё, что есть в этом шумном и голодном Париже увлекающегося, пьяного, азартного, слабого, когда хочется выпить, или сбыть краденое, или продать
душу нечистому, идет именно в Слободку.
Для всех воскрес Христос! Он воскрес и для тебя, мрачный и угрюмый взяточник, для тебя, которого зачерствевшее сердце перестало биться для всех радостей и наслаждений жизни, кроме наслаждений приобретения и неправды. В этот великий день и твоя
душа освобождается от тяготевших над нею
нечистых помыслов, и ты делаешься добр и милостив, и ты простираешь объятия, чтобы заключить в них брата своего.
Как Гоголь говорит, что долго человек пред вами скрывается, но достаточно иногда одного
нечистого движения его
души, чтоб он сделался совершенно ясен для вас — так и Белавин: весь стал передо мной как на ладони.
Он мысленно пробежал свое детство и юношество до поездки в Петербург; вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже
души человеческой и вечно враждует с
нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи божиих ангелов, которые смотрят на мир и считают добрые и злые дела людей; как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели добрых дел, и как радуются, когда добрые дела превышают злые.
— Народом кормился и отец мой и я.
Душу свою
нечистому не отдам. Что такое пароходы? Кто их возит?
Души утопленников колеса вертят, а
нечистые их огнем палят…
Назад из Рыбинска до Утки-Майны оба старика спускались в лодке, так как грехом считали ездить «на
нечистой силе, пароходе, чертовой водяной телеге, колеса на которой крутят
души грешных утопленников».
Жил для удальства я, не ради хвастовства, —
Жил я — для
души испытания,
Силушку мотал, да все душеньку пытал:
Что в тебя,
душа, богом вложено,
Что тебе,
душа, дано доброго
От пресвятыя богородицы?
Кое семя в душеньку посеяно
Деймоновой силою
нечистою?
Мавра все ни гугу; а на третий-то день, глядь, и
душу отдала — померла, родимая; знать, уж так суждено ей было, сердечной, али сама в чем виновата была, что подпустила к себе
нечистую силу.
Но тут он увидел, что дело меняется: чорт со своею ношей закружился в воздухе и стал опускаться все ниже. «Видно, пожадничал да захватил себе ношу не под силу, — подумал мельник. — Ну, теперь, пожалуй, можно бы и выручить жида, — все-таки живая
душа, не сравняешь с
нечистым. Ну-ко, благословясь, крикну поздоровее!»
Нечистый купил мою
душу, и я, сама себе хвалясь, смотрела на матушку.
Что, что мне до родимой моей, хоть и не нажить мне на всем свете другой родной матушки! что мне до того, что прокляла она меня в час свой тяжелый, последний! что мне до золотой прежней жизни моей, до теплой светлицы, до девичьей волюшки! что мне до того, что продалась я
нечистому и
душу мою отдала погубителю, за счастие вечный грех понесла! ах, не в том мое горе, хоть и на этом велика погибель моя!
«Что ж? промолви, радость моя?» — «Чего тебе нужно?» — «А нужно мне ворога уходить, с старой любой подобру-поздорову проститься, а новой, молодой, как ты, красной девице,
душой поклониться…» Я засмеялась; и сама не знаю, как его
нечистая речь в мое сердце дошла.
К этому заблуждению присоединялось ещё другое, тоже языческое, — что тело состоит под влиянием злой силы и от него приходит в
душу всё
нечистое.
Матери келейницы распускали про Егориху славу нехорошую — она-де с
нечистой силой знается, решилась-де креста и молитвы и
душу свою самому сатане предала.
Он-то и вложит в твою
душу нечистый помысел, он-то и скажет тебе, что «новая песня» — безумие…
— Это правда, — молвил Никифор Захарыч. — Как только зачнет человек жить не по-хорошему,
нечистый тотчас в его
душу, и Господня благодать его покинет… По себе знаю, Трифон Михайлыч.
Сколько людей ежечасно уловляет он в эти сети, омрачая невинные их
души нечистым пламенем страстей.
— Барыня! — забормотал он. — Буду тебя любить… Буду всё, что хочешь! Согласен! Только не давай ты им, окаянным, ничего! Ни копейки, ни щепки! На всё согласен! Продам
душу нечистому, не давай им только ничего!
Душа Марии изгнала все суетное и
нечистое, и только благообразнейший Топпи торжественно болтается в пустоте, как маятник церковных часов.
— Никак нет, Петр Егорыч… Ежели я взял грех на
душу, то не от жадности, не из корысти-с, Петр Егорыч!
Нечистый попутал…
Чтобы ей не было холодно, Софья Львовна окутала ее в плед и прикрыла одною полой своей шубы. Недавние слезы облегчили и прояснили ей
душу, и она была рада, что эта шумная, беспокойная и в сущности
нечистая ночь неожиданно кончилась так чисто и кротко. И чтобы удержать подольше около себя Олю, она предложила...
Тогда еще я приметил, что Жменя
душу свою сгубил и
нечистая сила в нем.
Позавидовал враг рода человеческого. Подосадовал треклятый, глядя на новые порядки в Заборье. И вложил в стихшую
душу князя Алексея Юрьича помысл греховный, распалил старого сластолюбца бесовскою страстью… Стал князь сноху на
нечистую любовь склонять. В ужас княгиня пришла, услыхавши от свекра гнусные речи… Хотела образумить, да где уж тут!.. Вывел окаянный князя на стару дорогу…
— Я ожидал, предвидел это! Но ничего. Мы найдем ее…Великий дар у Августина! О, чудный дар! Иди с миром и другой раз не женись на ведьмах! Были примеры, что
нечистые духи переселялись из жен в мужей…В прошлом году я сжег одного благочестивого католика, который через прикосновение к
нечистой женщине против воли отдал
душу свою сатане…Ступай!
По улице взад и вперед сновали кареты и сани с медвежьими полостями. По тротуару вместе с простым народом шли купцы, барыни, офицеры… Но Федор уж не завидовал и не роптал на свою судьбу. Теперь ему казалось, что богатым и бедным одинаково дурно. Одни имеют возможность ездить в карете, а другие — петь во всё горло песни и играть на гармонике, а в общем всех ждет одно и то же, одна могила, и в жизни нет ничего такого, за что бы можно было отдать
нечистому хотя бы малую часть своей
души.
— Это верно, — согласился дворник. — Теперь его
душа прямо в ад, к
нечистому…
— Спрошу вас только: неужели — извините — из спячки вашего животного материализма не пробуждалась в вас никогда духовная натура человека? Если ж в
душе вашей нет искры того божественного огня, который отличает человека от других животных, так не прикасайтесь, по крайней мере,
нечистыми руками к религиозному чувству народа. Всех философами по-своему не переделаете.
— Батюшки! — раздалось снова, — батюшки! спасите от
нечистого! Пустите христианскую
душу на покаяние.
Он стал убеждать Иоанна, не чуждого, несмотря на свой высокий ум, предрассудков своего времени, в существование в деле колдовства, которое осветило
души новгородцев
нечистою силою.
— А особенно тяжело мне стало, когда увидела я, что человек, которого я вдруг ни с того ни с сего всей
душой полюбила — сама сознаюсь, хороводить его стала, заигрывать — поддался, а сперва и приступу не было. Поняла я, что опять красота моя телесная службу мне сослужила. Как, подумала я, отдаться мне ему, моему касатику, мне,
нечистой, опозоренной. Точно по голове меня тогда обухом ударили. Убежала я от него и хоронится стала. Ан бес-то силен — сюда пришла.
С этим адом в груди приходит он домой. Взоры его дики; на лице сквозит
нечистая совесть; вся наружность искомкана душевною тревогой. По обыкновению, его встречают заботы слуг. Неприятны ему их взгляды; каждый, кажется, хочет проникнуть, что делается у него в
душе.
— Сжалься, смилуйся надо мною… сними с меня
нечистую силу… не смогу более нести… тяжело!
душит меня!
Все это, однако ж, легче было говорить в чаду страсти, со слов надежды, нежели сделать. Кажется, на
душу его набегали уже
нечистые своекорыстные намерения. Благородного, возвышенного Волынского нельзя было в нем узнать, так сети лукавых, его безрассудство и любовь опутали со всех сторон уж и сердце его.
Царь, удрученный результатом допроса ведуний, воочию разрушившим его горделивую мечту о том, что он, представитель власти от Бога, в торжественные минуты праведного суда, могучим словом своим, как глаголом божества, разрушающим чары, может дать силу воле разорвать узы языка, связанные
нечистым, теперь пришел в уме своем к другому роковому для него решению, что «царь тоже человек и смертный», и эта мысль погрузила его
душу в состояние тяжелого нравственного страданья.
Но когда Антон услышал имя Анастасии в устах
нечистого магометанина — имя, которое он произносил с благоговейною любовью в храме
души своей, с которым он соединял все прекрасное земли и неба; когда услышал, что дарят уроду татарину Анастасию, ту, которою, думал он, никто не вправе располагать, кроме него и бога, тогда кровь бросилась ему в голову, и он испугался мысли, что она будет принадлежать другому.
К ним может пройти только истинный раб Христов, воли своей не имеющий, в
душе помыслов
нечистых не питающий, волю пославшаго творящий без рассуждения…